Библиотека Интернет Индустрии I2R.ru

Несправедливо, конечно, но так уж повелось, что в зависимости от успеха или неудачи те же самые решения или признают хорошими, или осуждают как плохие. Поэтому обычно одни и те же поступки определяют как рвение и тщеславие, как щедрость и как безумие.
Плиний Младший. Письма, V, 9 (105 г. AD)

Кризис дот-комов прошел свой пик почти два года назад, и уже начинало казаться, что основные неприятности позади. ИТ-индустрия за это время потеряла до полумиллиона рабочих мест, но волна увольнений в уцелевших компаниях угасает. Теперь сообщения об отсутствии у них прибылей и падении продаж меньше смущают инвесторов, поскольку их ожидания пришли в соответствие с возможностями компаний и рынка. Однако страдания технологических секторов на этом не закончились, проблемы пришли откуда их не ждали. Рынок резко упал, а шлюпок, как во время известных событий на "Титанике", оказалось существенно меньше, чем желающих в них попасть, что тут же сказалось на отношениях инвесторов, венчурных капиталистов (управляющих фондов частных технологических инвестиций) и предпринимателей.

Технологическая индустрия в США финансируется по следующей схеме. Заинтересованные в инвестировании в технологические компании инвесторы создают фонды коллективных инвестиций в форме партнерств с ограниченной ответственностью. Этими фондами руководят управляющие партнеры из числа венчурных капиталистов (фирмы или отдельные партнеры фирмы). За свои труды управляющие партнеры периодически получают оговоренную долю от активов фонда плюс часть дохода от инвестиций. В последние годы бума венчурные капиталисты легко собирали многомиллионные фонды от желающих обогатиться. Сейчас из-за резкого падения капитализации рынка эти фонды просто некуда инвестировать, отчего страдают прежде всего сами венчурные капиталисты, часто связанные оговорками о минимальном гарантированном доходе для инвесторов. Венчурные капиталисты сокращают размеры фондов, возвращая партнерам неинвестированные средства.

Случается, правда, что инвесторы опережают управляющих, требуя возврата денег - и нередко сразу через суд. Причем иски инвесторов иногда распространяются не только на деньги, которые еще находятся в фонде, но и на средства, уже потерянные на падении рынков. Казалось бы, требовать возврата заведомо рискованных (о чем часто прямо говорится в проспектах партнерств) вложений по меньшей мере странно, однако редкий венчурный фонд сейчас не ожидает подобного иска или уже не сражается с ним. Хотя судебная перспектива таких исков туманна и в США они почти никогда не бывают удовлетворены, они, тем не менее, возникают с завидной регулярностью не только в технологических, но и в традиционных секторах. И в первом случае нервозность и напряжение, возникающие из-за попыток инвесторов засудить управляющих, сильно отдаляют нормализацию дел во всей отрасли.

Ситуация осложняется еще и тем, что среди исков, связанных с попытками инвесторов переложить вину за свои опрометчивые решения на плечи управляющих, попадаются и вполне обоснованные - когда управляющие сами ведут грязную игру. Популярный миф о безупречности деловой этики венчурного бизнеса терпит удар за ударом. Взять хотя бы недавний скандал, в котором "засветился" один из крупнейших венчурных капиталистов Винод Хошла. Для американского венчурного бизнеса это имя значит очень много: Хошла - предприниматель и инвестор из числа первой пятерки. С деятельностью этого американца индийского происхождения, ведущего партнера влиятельнейшей венчурной управляющей фирмы Kleiner Perkins Caulfield Byers связывают создание Sun Microsystems и целого ряда других менее известных, но не менее влиятельных ИТ-компаний.

В последние годы Винод Хошла работал в основном в области оптических технологий. Сейчас венчурный фонд, неосторожно вложившийся вместе с ним в одну из оптических компаний, обвиняет его в нечистоплотности. После того как кризис начал заметно сказываться на делах компании, Хошла, используя свое положение, навязал ей новое финансирование, уже из другого (но тоже связанного с ним) фонда, причем на грабительских условиях. А получив в свое распоряжение контрольный пакет, ликвидировал компанию. Куда ушли лучшие инженеры фирмы и самое удачное ноу-хау? Конечно, в новую компанию Хошлы.

Читателям "Эксперта" эта ситуация наверняка покажется знакомой. После дела Enron мы уже не удивляемся тому, что менеджмент компании может долгое время безнаказанно не производить ничего, кроме дутой отчетности, что мажоритарный акционер повсюду в мире не склонен считаться с интересами миноритарных - если это бьет его по карману. И здесь важно не то, что против Хошлы был возбужден иск - в Америке, видимо, каждый мало-мальски влиятельный человек хоть раз должен стать объектом гражданского иска. Интересно другое. Описанная ситуация, во-первых, оказалась вполне легальной, а во-вторых, никем не оспаривается - пока, во всяком случае. Знающие люди характеризуют Хошлу как человека увлекающегося и нетерпеливого: если он видит, что от компании не будет проку, то, не задумываясь, прихлопнет ее, вынет из нее конкурентоспособные остатки и продолжит работу в другом, более перспективном, направлении. Для бывших партнеров фирмы Хошлы это слабое утешение - ведь все произошло, как в известном анекдоте, когда выпивка досталась только одной голове дракона, а тошнота и похмелье - всем остальным.

История с Винодом Хошлой стала достоянием гласности, поскольку Хошла - знаменитость. Но сам по себе этот случай - а именно выжимание из технологического бизнеса миноритариев - вряд ли единичный. В общем, все как у людей. Поскольку многие венчурные раунды делаются совместно несколькими фирмами, с каждой такой историей доверия между предпринимателями и инвесторами будет все меньше. Как следствие, инвесторы будут стремиться расширить соглашение о синдицировании, чтобы исключить возможность для ведущей фирмы прокатиться в случае затруднений за счет ведомых - синдикатов станет меньше, делаться они будут дольше, и если кто от этого и выиграет, так только юристы.

Впрочем, юристы сейчас тоже плачут. На днях мир узнал о грустной истории Cooley Goodward, в прошлом ведущей юридической фирмы Силиконовой долины. В 1999-2000 годах эта фирма стала брать гонорары акциями стартапов - с тем чтобы остановить массовые переходы в эти самые стартапы своих сотрудников. Ведь любая возникавшая тогда компания нуждалась не столько в инженерах, сколько в юристах, чтобы десятками готовить и подписывать инвестиционные, лицензионные и партнерские соглашения. Попытка Cooley Goodward остановить исход специалистов сработала, но через год полученные ими вместо гонораров акции превратились практически в резаную бумагу и сохраненных с таким трудом адвокатов пришлось сокращать. Хуже всего то, что из-за множества заказов со стороны вновь создаваемых фирм Cooley Goodward сама отказалась от проверенных клиентов - среди них были компании из числа Fortune 500 и крупнейшие банки Уолл-стрит. Когда мыльный пузырь дот-комов лопнул, обиженные старые клиенты возвращаться, естественно, не пожелали, и Cooley Goodward с трудом удалось остаться на плаву. Другим повезло меньше. Подобные истории происходят не только с юристами. Вся инфраструктура венчурного капитализма терпит перегрузки от резкого сужения спроса на нее.

Венчурные капиталисты, в свою очередь, пытаются переложить бремя гарантий сохранности инвестированных денег на предпринимателей. Инвестиционные соглашения из числа тех немногих, что еще обсуждаются между предпринимателями и венчурными капиталистами, обременяются разного рода клаузулами, призванными защитить инвесторов от всех мыслимых и немыслимых осложнений.

Наиболее распространена оговорка, по которой инвестор, в случае привлечения (компанией) финансирования под капитализацию ниже зафиксированного текущим раундом, получает дополнительные акции, покрывающие разницу, - таким образом стоимость доли инвестора останется неизменной. Арифметика простая: если инвестор получает, например, 33%, то трехкратное падение капитализации приведет к концентрации у инвестора 100% компании. В последние два года деньги - в аварийных ситуациях - часто предоставлялись на подобных условиях. Это приводило к тому, что последний инвестор получал компанию за бесценок, а прежние инвесторы и основатели компании оставались ни с чем. Когда такие оговорки привязывают не только к down rounds, но и, к примеру, к темпам роста, переговоры обычно заходят в тупик. Успешные переговоры, в свою очередь, требуют куда более интенсивной юридической работы, чем раньше: затраты предпринимателей на юристов за последние два года возросли вдвое.

Разумеется, сливки венчурного бизнеса страдают от инвестиционного кризиса меньше предпринимателей без имени. Стив Возняк, один из двух отцов Apple Computers, не так давно за один завтрак "поднял" для своего нового стартапа 6 миллионов - но это Стив Возняк, Великий Человек.

Между тем Великие Люди далеко не всегда приводят к Большим Деньгам - такой вывод можно сделать из инвестиционной одиссеи Vulcan Ventures, личного инвестиционного фонда Пола Аллена, партнера Билла Гейтса по Microsoft. Инвестиционный портфель Vulcan сейчас, по отзывам комментаторов, больше напоминает кладбище, на котором покоятся и волоконно-оптическая сеть, и интерактивные развлечения, и ТВ, и еще множество других бизнесов, которые объединяет только одно - попытка сделать либо нечто принципиально новое, либо супермасштабное. Как оказалось, с точки зрения прибыльности Аллен был не мудрее любого другого инвестора. Впрочем, сам Пол Аллен, с его же слов, всегда считал свои технологические инвестиции не столько прибыльными, сколько концептуальными - человек, который в 2000 году имел четвертое по величине состояние в мире, может позволить себе финансирование нескольких способов изменить этот мир.

А вот рядовые предприниматели в полной мере испытывают на себе стремление венчурных капиталистов купить "на грош пятаков". То, что многие достойные компании в результате остаются без денег, - зло почти неизбежное. А вот чего, по мнению всех наблюдателей, следовало бы все же избежать, так это кризиса доверия между предпринимательским сообществом и венчурными капиталистами. Венчурные капиталисты никогда не отличались щедростью, но происходящее в последние месяцы переходит все границы. Предприниматели теряют уверенность в полезности венчурных денег. Еще более опасно то, что предприниматели теряют веру в готовность венчурных капиталистов с уважением относиться к интересам предпринимателей и менеджеров, которые и являются основными факторами успеха или неудачи компаний. Венчурные капиталисты стремятся возложить все инвестиционные риски на людей, создающих компании, а доход от компаний оставить себе. Это способно разрушить традиционную связку "технологическая индустрия-предпринимательство", ведь инвесторы, похоже, не готовы обменивать высокие риски на высокие доходы.

В основе всех проблем, переживаемых сейчас технологическим бизнесом, лежит жадность. Если же заглянуть глубже, можно понять, что жадность является следствием непрофессионализма. Годы бума привлекли в индустрию множество охотников за легкими деньгами - это свойство любого бума, то же самое можно наблюдать сейчас и у нас. Большая часть этих инвесторов не получила сколько-нибудь существенных доходов. И правильно: чтобы заработать на буме, нужно было вкладываться до бума. Массовые вложения в модные сектора по определению не могут быть успешными, поскольку на моде зарабатывают не те, кто покупает модные компании, а те, кто их продает, купив их тогда, когда они еще были немодными.

Способность иметь собственное мнение о том, какие технологии будут пользоваться спросом через год, два или пять, в среде новых венчурных деятелей заменила умение держать нос по ветру, но даже это им не всегда удавалось. Пока, например, телекоммуникационная индустрия вела спор о том, что будет использоваться для беспроводного Интернета - Bluetooth или GPRS/G3, американские потребители проголосовали деньгами за стандарт 802.11b (коммерческое название WiFi), купив без массированных маркетинговых кампаний за 2000-2002 годы свыше 20 млн устройств для беспроводного доступа. Сектор производства программ для настольных компьютеров, где новые разработки не прекращались ни на день, игнорировался - инвесторы массово вкладывались в хорошо раскрученную технологию Java (а те, кто этого не делал, требовали от руководства принадлежащих им компаний немедленно разрабатывать и выполнять "Java-стратегии"). В результате новички, купив дорого и продав дешево, оказались у разбитого корыта.

Ветераны, правда, не разделяют панических настроений временщиков. В среде профессионалов по-прежнему господствует оптимистическое убеждение в том, что трудности носят временный характер. Боб Павей, партнер одного из крупнейших венчурных фондов Morgenthaler Ventures, вспоминая события прошлых десятилетий, говорил, что подобные настроения господствовали в середине 70-х годов, и в 1984-м, и в 1990-1991 годах. Венчурному рынку, по его мнению, свойственно впадать в крайности, причем доходней всего были фонды, основанные в кризисные периоды. С ним согласен и управляющий директор Soundview Technology Group Арни Берман - по его подсчетам, текущие цены рынка предполагают нулевой рост доходов фирм в обозримом будущем, а это равносильно предположению о том, что научно-технический прогресс уже закончился.

Именно в кризисные периоды не только делались состояния, но и создавались новые лидеры рынка. Microsoft, Apple, Oracle и Cisco - дети кризисных лет. Идущий сейчас процесс завершится, по мнению профессионалов, выбыванием случайных и непрофессиональных венчурных капиталистов, неподготовленных инвесторов и всех, кому работать в венчурном бизнесе, с его дальними технологическими горизонтами, неясным будущим и неожиданными поворотами, противопоказано по причинам близорукости и беспринципности. Впрочем, нынешние события говорят о том, что эта прополка будет еще долгой и болезненной.

В статье использованы материалы CNET, Business Week, Red Herring